«Европа вступает в рецессию», «Рейтинговые агентства ухудшают оценку банков», «Евро девальвирует», «Венгрия просит помощь у МВФ»… Новостные заголовки так и пестрят фразами, вызывающими у читателей ощущение дежавю. Зима 2011 года во многом начинается так же, как осень 2008-го, хотя тогда новости касались в основном США, а не Евросоюза. В последние дни ноября к этим заголовкам добавились еще более пессимистичные — о том, что зона евро развалится не позднее католического Рождества. «Вопрос теперь в том, будет ли евро по-прежнему существовать в Рождество. Остается лишь один шанс из двух, что единая валюта сохранится к этому времени», — предвещает известный французский экономист и первый президент ЕБРР Жак Аттали.

Он зря нагнетает ситуацию — подобные прогнозы в 2008 году делались в отношении доллара, но прошло три года, а доллар по-прежнему процветает. Но остальные аналогии с 2008-м годом не предвещают миру ничего хорошего. Даже если еврозона не распадется, рецессия в ЕС практически неминуема. Правда, на этот раз — без мировой рецессии или даже стагнации.

Сначала был долг

Когда 10 ноября Виктор Орбан, премьер-министр Венгрии, ехал по туманному Лондону, чтобы прочитать лекцию в одной из престижнейших экономических школ мира, London School of Economics, у него были все основания гордиться собой. Речь в лекции шла о том, как в период кризиса 2008-2009 годов Будапешту удалось стабилизировать экономику страны. Разрыв с Фондом тогда для Венгрии был «рискованным, но правильным решением», не без удовлетворения отметил премьер. Но не успел ноябрь подойти к концу, как Орбану пришлось взять свои слова обратно. 21 ноября Будапешт был вынужден обратиться к МВФ за финансовой помощью.

Все повторилось. В октябре ­2008-го венгерский форинт меньше чем за месяц подешевел на 15%, и Будапешт, у которого сформировался дефицит бюджета в размере 3,7% ВВП и госдолг в 65% ВВП, обратился к МВФ с просьбой «помочь материально». Три года спустя форинт упал снова, госдолг вырос до 82% ВВП, но занять средства на внешнем рынке стране ЦВЕ практически невозможно. И миссия МВФ опять отправляется в Будапешт.

Венгерское дежавю — симптом, который и в 2008-м, и в 2011 году свидетельствует о том, что мировая экономика больна гораздо серьезнее, чем может казаться. Но не единственный. Второй — скорость, с которой инфекция кризиса перекидывается с «больных» стран на «здоровые».

Еще недавно никто даже представить себе не мог, что долговые проблемы могут возникнуть у самых сильных экономик Евросоюза, прежде всего Германии. Долговые обязательства Германии всегда считались оплотом стабильности, тихой гаванью. Но стоило рынкам узнать, что Германии придется оплачивать долги всех проблемных стран, как популярность немецких гособлигаций резко пошла на убыль. Если в сентябре 2008 года, несмотря на кризис, немецкие 10-летние суверенные бонды давали 4,1% доходности, то сегодня доходность по этим бумагам снизилась вдвое — до 1,9%. А спрос на них упал настолько, что в ноябре ­2011-го Германии удалось продать на аукционе лишь 65% 10-летних бондов.

Подобное наблюдалось и три года назад в ситуации с американскими банками. Накрыв набравшие токсичных активов банки, кризис стал быстро поражать даже те финучреждения, у которых не было особых проблем с балансами.

Как и в 2008-м, основная проблема сегодня — кризис доверия. В 2008 году рынки не верили ни финансовым учреждениям, ни правительству, «прошляпившему» Lehman Brothers. Сегодня рынки не верят ни властям стран PIIGS, где разгорелся долговой кризис, ни властям «здоровых» экономик, ни общеевропейским структурам, вроде Еврокомиссии и ЕЦБ.

Причины кризиса также аналогичны: неспособность и нежелание адекватно оценить риски по активам. До кризиса 2008-го ценные бумаги, обеспеченные ипотечными кредитами населению США, имели безупречные кредитные рейтинги и считались практически безопасными. То же самое было и с кредитами, предоставленными суверенным европейским заемщикам до начала долгового кризиса в Европе. В 2008-м из-за ипотечных кредитов посыпалась банковская система США. Теперь сыпется еврозона — из-за того, что европейские банки предоставляли кредиты странам, неспособным эти кредиты вернуть, в результате чего теперь под ударом оказались не только государства, набравшие долгов, но и страны, чьи банки кредиты давали. В начале октября на грани банкротства, к примеру, оказалась крупная франко-бельгийская банковская группа Dexia, державшая греческие гособлигации на 3,5 млрд. евро и еще 17,5 млрд. евро долгов других стран ЕС. Спасли ее лишь списание части долгов и реструктуризация активов — что, правда, лишь переложило часть проблем банка на плечи правительства Бельгии. В ноябре по тем же причинам банкротство объявил MF Global, один из крупнейших в США брокерских холдингов, также погоревший на инвестициях в европейские суверенные облигации.

Наконец, как и тогда, никакие методы борьбы с кризисом не дают желаемых результатов. Осенью 2008 года правительство США решилось на банкротство Lehman Brothers, надеясь на то, что это успокоит рынки и остановит волну банкротств. Но крах Lehman вызвал панику на мировых рынках. Евросоюз сейчас, наоборот, куда более осторожен. Брюссель быстро оценил риски суверенного дефолта Греции и с готовностью начал помогать ей избежать его. Но рынкам от этого не спокойнее.

Елена Снежко